В первом издании Коса (348) имела оборот Телеграммы (347).
Темная ночь (370) имела оборот Цфасман с Виноградовым Два Максима (360).
Первый вариант Два Максима быстро сняли с тиражирования, он был слишком буйным джазовым.
Цфасман снова записал Два Максима в спокойном ключе (11581).
В первом издании Коса (348) имела оборот Телеграммы (347).
Темная ночь (370) имела оборот Цфасман с Виноградовым Два Максима (360).
Первый вариант Два Максима быстро сняли с тиражирования, он был слишком буйным джазовым.
Цфасман снова записал Два Максима в спокойном ключе (11581).
”
Два Максима (360) с оборотом (370) в тираж не пошла.
Она печаталась только в пределах Дома Звукозаписи для собственных нужд. Я держал в руках один из экземпляров, он был в коллекции самого Цфасмана.
Два Максима (360) попадается.
Я держал в руках несколько экземпляров.
Трудно оценивать тиражи, но выскажу несколько соображений.
Существует много пластинок, которые ни я, ни Валерий Сафошкин, ни другие коллеги по собиранию пластинок в 80-90-е годы никогда не встречали.
Если пластинка встречается более одного раза, то можно говорить о значительном тираже и как-то не хочется относить такую пластинку в разряд пробных, даже если там стоит надпись "пробная".
А уж если известно, что дошло почти 10 экземпляров!
Так что всего Вертинского на Грампласттресте нет оснований считать пробным и редким.
В качестве действительно пробных и редких можно назвать, например, первый вариант Контрабандистов Утесова (если не ошибаюсь, Музтрест 2194).
Не попадался никому никогда.
Или Мой секрет (Грампласттрест 12884).
Есть ли у кого-нибудь эти пластинки?
По-моему, анализ размеров тиражей тех или иных пластинок просто невозможен без привязки к месту изготовления и сбыта продукции.
Так, большинство лениградских довоенных пластинок издавалось огромными тиражами, пережив блокаду, они нередко встречаются и сейчас (например, почти все ленмузтрестовские записи Шульженко и Коралли, Утесов на ЗЭТе). Но это в Петербурге. В других городах, где эти диски не распространялись через торговую сеть, ситуация иная.
Аналогичная ситуация, например, и с московскими дисками в Петербурге. Оценка тиража, в частности, военных пластинок, просто невозможна: не то что, пробные - тиражные диски не встретить, т. к. в продажу и обменный фонд Ленинграда они не поступали.
Моя приводимая ниже информация основана на рассказах людей, живших в то время, и относится к Москве.
Расхождений в этих рассказах нет, информацию можно считать достоверной.
Существовали вещевые рынки со значительным по тем временам оборотом, особенно во время войны и в послевоенные годы.
Продажи пластинок на рынках были сравнимы, а в отдельные годы, например 1946, даже превосходили реализацию в государственных магазинах.
На рынки поступали не бывшие в употреблении пластинки, прямо из-под пресса.
Классика в значительной степени приобреталась в магазинах, остальное в основном на рынках.
Пластинки с надписью обменный фонд в основном первично приобретены через рынки, реже через обменный фонд.
На рынках среди продавцов преобладали работники Апрелевского завода и их близкие, приезжавшие в Москву.
Мне неизвестно, каким образом значительная часть продукции Апрелевского завода уходила по неофициальным каналам, был ли там криминал, сознательно ли государство закрывало на это глаза.
Пластинки с надписью пробная в магазины не поступали, шли на рынки.
При этом они фактически пробными не были, издавались далеко не пробными тиражами, например Вертинский.
Пробные пластинки я встречал у обычных людей, не имевших отношения к производству пластинок и к миру исполнительского искусства.
Соответственно, фактом издания того или иного матричного номера не обязательно считать официальное поступление в магазины.
Изданием можно и нужно считать поступление пластинки в объективно существовавшую розничную торговлю, включавшую в себя и вещевые рынки.
В этом смысле Лещенко на Колумбии издавался у нас в большей степени, чем где-либо за пределами страны.
Понятно, что через рынки были реализованы огромные тиражи новеньких немецких трофейных пластинок.
Существовал также хорошо организованный канал поступления иностранных пластинок через границу, главным образом Лещенко, Вертинский, но и другие исполнители тоже.
Благодаря рынкам, количество этих иностранных пластинок у населения было заметным, хотя и существенно отставало от количества отечественных.
Даже в 80-е годы собрать полный набор Лещенко на Колумбии в Москве было вполне возможно.
Румынские пластинки мы в 80-е годы не признавали, брали английские или слоистые французские.
Позже, в 50-е годы, эта система вещевых рынков была заторможена.
Хорошие фирменные долгоиграющие пластинки 50-60-х годов у нас почти не встречались и стали появляться в современную эпоху с появлением Интернета и частного предпринимательства.
Огромное спасибо за ценнейшую информацию! Мне тоже приходилось слышать о массовых продажах дефицита на вещевых рынках, точнее, в особых палатках, где торговали пластинками. Возможно, такая ситуация возникла в связи с введением системы "обменного фонда" (1940?-1946?) и эти палатки официально принимали у населения битые диски?
Очень интересно, отличалась ли до- и послевоенная ситуация с такой торговлей? Как "перестраивались" нелегальные каналы в конце 1930-х, во время войны, в послевоенные годы, в 1950-е?...
Вещевые рынки (они-же толкучки и барахолки) существовали в СССР со времён военного коммунизма и до 1930-32 годов. Потом они повсеместно заменялись "колхозными рынками" и системой комиссионной торговли. К началу войны вещевые рынки оставались только на самом юге и в среднеазиатских республиках.
На колхозных рынках можно было продавать сельхозпродукцию и продукцию предприятий промысловой кооперации. Предприятия промкооперации были зачастую хорошо оснащёнными организациями, выпускали в том числе и пластинки. На многих рынках были ларьки или палатки, в которых продавались пластинки.
С началом войны ситуация изменилась. Продукты питания и промышленные товары (в первую очередь одежда и обувь) стали продаваться по карточкам. Одновременно промышленность практически прекратила выпуск товаров для населения. За какой-то месяц возник товарный голод и одновременно стали возникать стихийные вещевые рынки. Ну и понятно, что на этих рынках можно было купить или обменять всё, а не только одежду или продукты.
Власти относились к существованию этих рынков с пониманием, изредка устраивая облавы для борьбы со "спекулянтами".
С окончанием войны товарные рынки не исчезли, а наоборот расширились. Появились в большом ассортименте "лендлизовские" и "трофейные" товары. И опять-же предприятия промкооперации стали торговать на рынках произведёнными ими пластинками.
Закат той эпохи рынков приходится на конец 50-х. Страна оправилась от войны, был определённый экономический рост, магазины как-то наполнились товарами и нужда в рынках отпала. Где-то они исчезли сами, где-то под небольшим административным нажимом.
Возрождение неожиданно случилось лет через 10, но это уже другая история.
Да, насчёт обменного фонда. Обмен старых пластинок на новые существовал ещё до революции. И никуда не делся после революции.
До революции это был рекламный ход. После - способ получения дефицитной шеллачной массы и метод вымывания у населения пластинок "неправильного" репертуара.
И это продолжалось до середины 50-х годов. Артель "Пластмасс" покупала старые пластинки или выменивала их на новые. И у неё был ларёк на Кузнечном рынке.